1 декабря 2021, 11:18«Снежная буря бушует». Что писали классики о московской зимеПоделиться
Б. Кустодиев. Морозный день. 1913 год
Александр Пушкин пропускает балы, Корней Чуковский ругает снег, а Михаил Булгаков отмечает первый успех.
Хотя на календаре всего лишь 1 декабря, воображение уже рисует яркое зимнее небо, снег, красиво лежащий на ветвях деревьев, лыжную прогулку и прилет снегирей. Предлагаем отметить первый день зимы, перечитывая письма и дневниковые записи прозаиков и поэтов XIX и XX века. Чем жила зимняя Москва 100 и более лет назад — в материале mos.ru.
«Москва полна еще пребыванием двора, в восхищении от царя, и еще не отдохнула от балов; Цыхлер сделал в один месяц 80 тысяч чистого барыша. А. Корсакова выходит за князя Вяземского. Вот тебе все наши новости».
Такие строки в начале декабря 1831 года получила Наталья Гончарова, совсем недавно ставшая Пушкиной. К этому времени супруги уже переехали из Москвы в Санкт-Петербург, где Александр Сергеевич служил в Коллегии иностранных дел. В родной Москве, где оставались родители, любимый дядя и многие друзья, поэт приехал в отпуск. Наталья Николаевна осталась дома, так как не очень хорошо себя чувствовала: в то время она была беременна первой дочерью. Скучая по жене, Пушкин часто писал ей обо всем, что с ним происходило.
В вышеупомянутом письме он рассказывает «своему ангелу» о помолвке друга, князя Вяземского, с одной из дочерей помещиков Корсаковых — Александрой. Последняя, вероятно, стала прототипом таинственной московской красавицы из седьмой главы «Евгения Онегина». По крайней мере, в этом был уверен сам Вяземский.
Александр Сергеевич неслучайно делает акцент на теме балов — он был страстным поклонником танцевальных вечеров. В следующем письме, отправленном вскоре, он сетует, что до сих пор ему не удалось там побывать.
«Что скажу тебе о Москве? Москва еще пляшет, но я на балах еще не был. Вчера обедал в Английском клубе; поутру был на аукционе Власова».
Зимой 1839 года Николай Гоголь приехал в Москву из Рима — своего любимого города. Вернуться в заснеженную Россию его заставил семейный долг, которым нельзя было пренебречь, — он должен был устроить судьбу своих сестер Анны и Елизаветы, только что закончивших Женский патриотический институт (учебное заведение для осиротевших дочерей военных существовало в Санкт-Петербурге с 1813 по 1918 год). Что делать дальше, девушки не знали, а потому брат решил взять все в свои руки и перевезти их в Москву.
Судьбу сестер он не доверил даже своей матери, Марии Ивановне Гоголь-Яновской. В конце декабря он жаловался в письме своему другу и однокласснику Александру Данилевскому, директору училищ Полтавской губернии, на ее сложный характер. Он опасался, что мать, руководствуясь лучшими побуждениями, может навредить дочерям: «сделает их несчастными и потом всю вину сложит на бога, говоря, что так богу угодно было попустить».
Тем не менее Гоголь, отчаянно скучавший в зимней Москве по римскому солнцу и занятый делами сестер, не мог не думать и о том, чтобы сделать приятное и Марии Ивановне. Далее в письме он просит Данилевского о помощи:
«Но желая исполнить сыновний долг, то есть доставить случай маминьке меня видеть, приглашаю ее в Москву, на две недели. Мне же предстоит, как сам знаешь, путь не малый в мой любезный Рим, где там только найду успокоение. Дух мой страдает. Ради бога, коли тебе будет можно, дай сколько-нибудь маминьке на дорогу, рублей около пятисот, коли можешь. Очень, буду тебе благодарен. У меня денег ни гроша, все, что добыл, употребил на обмундировку сестер. Еще лучше ты сделаешь, если приедешь вместе с маминькой моей в Москву. И ей в дороге будет лучше, и тебе дешевле, и мне приятнее, потому что я буду иметь случай тебя еще раз обнять».
«Снежная буря с самого утра бушует, плачет, стонет, воет на унылых улицах Москвы — ветви деревьев под моими окнами сплетаются и извиваются, словно грешницы в аду, сквозь этот шум доносится грустный звон колоколов…» (Из письма, написанного зимой 1867 года, точная дата неизвестна.)
Адресат письма — подруга Ивана Тургенева, мировая знаменитость певица Полина Виардо. Один из самых близких людей писателя, она несколькими годами ранее предложила забрать к себе в Париж его дочь Пелагею, над которой издевалась бабушка, — девочка родилась у крепостной, принадлежавшей матери Ивана Сергеевича.
За границу Тургенев впервые уехал в 1843 году, познакомившись с Виардо, которая была в Санкт-Петербурге на гастролях. Он увлекся ею, добился аудиенции и вскоре уже мчался за ней в Париж. С 1863 года он постоянно проживал в Европе, принимая активное участие в культурной жизни, общаясь с иностранными писателями и пропагандируя русскую литературу.
Уезжая по делам в Россию, Иван Сергеевич очень скучал по подруге. В разлуках он писал ей длинные обстоятельные письма не только о самых важных новостях, но и о повседневных мелочах. Например, о погоде, которая часто в Москве оставляла желать лучшего.
«Погода на улице подлая: с неба сыплется какая-то сволочь, в огромном количестве, и образует на земле кашицу, которая не стекает, как дождь, и не ссыпается в кучи, как снег, а превращает все улицы в сплошную лужу».
Такую запись в своем дневнике сделал в 1923 году Корней Чуковский. Он очень не любил зиму, считая, что холод не приносит ничего, кроме болезней и страданий. В это сложно поверить, зная его жизнерадостное детское стихотворение «Перед праздником зима»:
Перед праздником зима
Для зеленой елки
Платье белое сама
Сшила без иголки.
Отряхнула белый снег
Елочка с поклоном
И стоит красивей всех
В платьице зеленом.
Ей зеленый цвет к лицу,
Елка знает это.
Как она под Новый год
Хорошо одета!
1923 год, впрочем, принес Чуковскому не только скверную зимнюю погоду, но и публикацию двух важных детских книг в стихах — «Мойдодыра» и «Тараканища».
В 1921 году Михаил Булгаков переехал в Москву. До этого он долго работал врачом, но в новом городе не хотел заниматься медициной, предпочитая литературную деятельность. Но это оказалось не так просто. Сначала Михаил Афанасьевич поступил секретарем на службу в Главполитпросвет при Наркомпросе. После расформирования отдела, чтобы хоть как-то заработать денег, будущий автор «Мастера и Маргариты» устроился хроникером в «Торгово-промышленный вестник», затем обработчиком писем в газету «Гудок». Также он сотрудничал с изданиями «Рабочий», «Красный журнал для всех», «Медицинский работник», «Россия». Но денег не хватало, он рассматривал любую работу — даже пошел в бродячий коллектив актеров. Времени на собственное творчество почти не оставалось.
В феврале 1924-го все изменилось. Москва наконец распахнула для писателя свои объятия. Его мистическую повесть «Дьяволиада» — историю о делопроизводителе Короткове, которого свела с ума бюрократическая машина, — напечатали в солидном издании, литературном альманахе «Недра». Взволнованный, в понедельник, 25 февраля, он сделал запись в своем дневнике:
«Сегодня вечером получил от Петра Никаноровича свежий номер (альманаха) “Недра”. В нем моя повесть “Дьяволиада”. Это было во время чтения моего — я читал куски из “Белой гвардии” у Веры Оскаровны З. По-видимому, и в этом кружке производило впечатление. В(ера) О(скаровна) просила продолжать у нее же. <…> Итак, впервые я напечатан не на газетных листах и не в тонких журналах, а в книге альманаха. Да-с. Скольких мучений стоит!»
Эта публикация стала для Булгакова главным достижением первых московских лет. Уже осенью он уехал из «нехорошей квартиры» на Большой Садовой, где коротал тяжелые дни, и больше сюда не вернулся.
